К 50-летию Самотлорского месторождения: Кузоваткин Роман Иванович

Родился 14 октября 1930 года в селе Ново-Алексеевка Николаевского района Ульяновской области. В 1967 году окончил Московский институт нефтехимической и газовой промышленности по специальности «Технология и комплексная специализация разработки нефтяных и газовых месторождений». Трудовую деятельность начал в 1951 году на нефтепромыслах Куйбышевской области, сначала оператором, затем мастером, начальником участка по добыче нефти, заведующим нефтепромыслом.

С 1968 года возглавлял ряд крупных производственных нефтегазодобывающих предприятий системы Главтюменьнефтегаза: НГДУ «Мегионнефть», НГДУ «Нижневартовскнефть», ПО «Юганскнефтегаз».

С 1983 года назначен заместителем министра нефтяной промышленности СССР, начальником ПО «Главтюменьнефтегаз». В 1985–1986 гг., 1989–1994 гг. —заместитель, первый заместитель директора в СибНИИнефтяной промышленности (СибНИИНП). С 1986 года — советник Министерства топливно-энергетической промышленности Алжирской Республики.

В 1994 году назначен президентом Сибирской инновационной нефтяной корпорации, одновременно в 1994–1995 гг. — представитель Роснефти по Тюменской области. Избирался депутатом окружного и областного советов народных депутатов ряда созывов, член окружного и областного комитетов КПСС. Под его руководством в НГДУ «Мегионнефть» началось широкое освоение нефтегазового комплекса Западной Сибири, внедрение эффективных систем разработки и методов подъёма нефти из скважин Самотлорского и Варьеганского месторождений.

Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», лауреат Государственной премии и премии Совета Министров СССР.

Отличник нефтяной промышленности. Кандидат технических наук.

Ушел из жизни 22 мая 2000 года.




Начальник нефтегазодобывающего управления «Нижневартовск-нефть» имени В.И. Ленина Роман Иванович Кузоваткин собрался на промысел. Он уже надел пальто, нащупал в кармане перчатки, когда раздался телефонный звонок. Несколько секунд Роман Иванович стоял и думал, подходить ли к аппарату. Все-таки подошел, недовольно морщась, рывком снял трубку и услышал:

– Сегодня в Нижневартовск прибывает группа корреспондентов, хотят с Самотлором познакомиться. Готовьтесь принять гостей...

Чертыхнувшись про себя, Кузоваткин положил трубку, устало выдохнул. Немного болела голова. Почти всю ночь проторчал на аэродроме, провожая делегацию куйбышевских нефтяников. Вылет самолета переносили с часу на час, и только далеко за полночь гости улетели. Укладываясь спать, попросил жену: «Не буди утром», а поднялся прежде нее, как всегда, в шесть. В половине восьмого был уже в своем кабинете.

Неспешно прошелся по кабинету, остановился в задумчивости у окна. Он был высок и не худ, но подобран. Чуть подсмугленное продолговатое лицо с глубокими морщинами на лбу и приметными складками подле губ слегка принахмурено. Правой рукой небрежно скинув со лба жесткую прядь темных волос, медленно развернулся, подошел к карте месторождения.

Контуры этой странной многоугольной фигуры он смог бы вычертить с закрытыми глазами. Ровные шеренги маленьких разноцветных кружочков рассекали месторождение на ровные полосы. Это схема размещения 220 действующих нефтяных и 60 нагнетательных скважин. Если бы еще трубопроводы обозначить линиями на карте, та стала бы схожа с паутиной. От каждой скважины змеится своя стальная венка, наполненная черной земной кровью. Чем ближе к КНС и ДНС (кустовые и дожимные насосные станции), тем толще нефтеносные сосуды, мощней, стремительней поток.

На КНС отбирают от нефти и сжигают на ветру попутный газ. День и ночь лижут небо гигантские, двадцатипятиметровой высоты желто-красные факела, сжигают в год около трех миллиардов кубометров ценнейшего химического сырья и первоклассного топлива. Всякий раз, проезжая мимо ревущих, пышущих жаром факелов, Кузоваткин невольно, неосознанно отворачивался или закрывал глаза. Нет, это не страусовая позиция. Ни он сам, ни кто-то иной, близкий ему, не виноваты в этом.

А все равно – и стыдно, и обидно, и горько. Оттого-то при каждом удобном случае он интересуется строительством газового завода и мысленно погоняет, торопит строителей.

С КНС нефть по трубам поступает на центральный парк, а оттуда, обезвреженная и обессоленная, по магистральному нефтепроводу – в Омск, а скоро вот и в Альметьевск... Тут взгляд Романа Ивановича перепрыгнул с одной карты на другую, где пунктиром был вычерчен строящийся новый нефтепровод.

На поглядку хозяйство Кузоваткина – невидное и нешумное, большая часть его скрыта от глаз, неприметна. НГДУ – заказчик. Его заказы исполняют сотни разных трестов, управлений, контор. 38 только проектных и научно-исследовательских институтов работают на Самотлор. Чтобы добывать 100000000 тонн, нужно иметь почти 4500 скважин. А прежде, чем скважина станет действовать, надо построить дорогу, провести водовод, протянуть электролинию, проложить нефтепровод и сделать еще многое другое, и все это в минимальный, сжатый срок, в лучшем качестве и на сплошных, даже зимой не везде проходимых болотах. Вчера куйбышевцы были потрясены, когда на их глазах (в 48-градусный мороз) безнадежно увязли в трясине три гусеничных трактора. Кое-где чертовы болота и на полметра не промерзают под снегом. Но ни топи, ни холода, ни... Самотлор даст в третьем, решающем, обещанные 38 миллионов тонн, на 81 процент больше прошлогоднего. А если трубу на Альметьевск сдадут вовремя, то страна может получить и 39, а то и все 40 миллионов...

Будто приминая морщины и усталость на лице, Кузоваткин энергично потер его ладонями, вздохнул, отошел от карты. Что же все-таки он скажет журналистам? А вот что...

– Товарищи, – скажет он, – один наш рабочий сложил песню о Самотлоре, назвав его трубачом и запевалой, то есть идущим впереди, ведущим за собой. Это очень метко и справедливо, товарищи. С самого рождения своего Самотлор – опытная площадка всего нового, передового, что только есть в нефтяной промышленности. Прежде как было? Сперва полностью выявят запасы месторождения, потом утвердят в ГКЗ (государственном комитете запасов), и только тогда месторождение передается промысловикам. Самотлор разрушил эту классическую схему. Мы его вводили по частям...

С деталями, конечно, он не станет знакомить, хотя и они очень интересны и памятны. В 68-м приехали сюда министр нефтяной промышленности и первый секретарь обкома. Как глянул министр на болота... Словом, секретарю обкома и нефтяникам долго и настойчиво пришлось убеждать министра, доказывать ему да с цифровыми выкладками, с точными расчетами. Но зато, убедившись сам, министр помог уломать ГКЗ, и впервые в стране тот утвердил к разработке не все месторождение, а сперва малый кусочек на 64 скважины, в следующем году еще на 190 скважин. И так постепенно, доразведывая на ходу, ввели в оборот весь Самотлор.

А разве не первыми в Союзе начали они освоение промысла не с эксплуатационных, а с нагнетательных скважин? Сначала закачивали воду – в пласт, потом из него отбирали нефть. Потому доселе и нет у них ни одной «качалки» и режим эксплуатации соблюдается неукоснительно, и долговечность скважинам обеспечена. 140 тысяч тонн закачивают они в сутки воды, отбирая 84 тысячи тонн нефти...

Да и закачивать в пласт синоманские (горячие, из синоманского пласта) воды в подобных условиях они тоже стали впервые. И не здесь ли впервые проведена реформа по упрощению схемы нефтепромысла, исключен ряд промежуточных звеньев, вроде групповой замерной установки, и на комплексной промышленной площадке сконцентрированы в единый узел все службы от ППО (поддержание пластового давления) до энергетиков. Легче и дешевле стало управлять, проще и быстрей строить... Да, еще газотурбинные установки для выработки электроэнергии на отлетавших свое моторах «АН-24». Это ведь тоже впервые...

– Теперь-то вы убедились, господа, почему Самотлор назвали рабочие трубачом и запевалой?..

Тут скрипнула тоненько дверь и мысли отлетели вспугнуто. Кузоваткин расстался с ними без сожаления. Обрадовано шагнул навстречу главному инженеру Дунаеву. Тому недавно исполнилось тридцать четыре. Кряжист, сутуловат, голова слегка наклонена вперед, вроде бодаться изготовился. Походка тяжеловесна, движения чуть замедленны. На первый взгляд можно подумать: нерасторопен и неуклюж главный инженер. Но Кузоваткин знал: за внешней медлительностью и равнодушием скры­ваются четкая молниеносная реакция, огромная внутренняя сила, железное упорство и решимость...

Даже бывалых, многое повидавших людей охватила паника, когда весной семидесятого паводковые воды сорвали мост через протоку, смыли плотину, разрушили дорогу и, повалив опору электролинии, отрезали город, товарный парк и часть промыслов от большой энергии. Было отчего запаниковать. Остановились роторы многих буровых, замерли насосные станции, встали станки на промбазе, парализовало городские службы быта. На месте восемнадцатиметровой железобетонной опоры ЛЭП бурлил и клокотал водоворот. «Что будем делать?» – с каким-то ошеломляющим спокойствием и вроде бы скрытой усмешечкой спросил Дунаев переполошенных товарищей. «Не знаю, – неприязненно и зло ответил главный энергетик Егоров. – Советовались. Думали. Водолазов нашли. Осмотрели. Пока сваи забьют да установят опору. Глубина восемь метров да и крутит...» Дунаев недослушал, сказал тем же негромким голосом, но непререкаемо твердо: «Я договорился с РЭБ. Дают стотонную баржу. Поставим на нее деревянную опору. Загрузим балластом и затопим рядом с этой чертовой воронкой. Вот и восстановим электролинию. Ну? Чего уставились? За дело!..»

Да, железной воли и цепкости человек. Работая главным инженером, не получая никаких «допльгот», заканчивает институт. В Приобье засел навечно. На Большой земле у него нет забронированной квартиры и не косит он глазом на теплый и тихий закуток где-нибудь на Кубани иль под Одессой. «Из Сибири бежать не собираюсь, – сказал Дунаев однажды журналисту. – Надо себя не уважать, чтоб покинуть Самотлор, Аган и еще многие неоткрытые месторождения. Тут – будущее советской энергетики. Я начинал здесь с нуля и хочу своими руками довести кривую добычи сибирской нефти до рекордной высоты...»

– Здоров, – будто нехотя сказал Дунаев, подавая руку Кузоваткину. – Приготовил речь на партактив?

– Да вот набросал кое-что, – ответил Кузоваткин, кивнув на стол.

– Кое-что не пойдет. – Дунаев еще ниже нагнул голову, выделив голосом «кое-что». – Все заметней и рискованней отстают наши тылы. Об этом надо кричать. Бить во все колокола!.. Возьми дороги. Не наперед забегают, а в хвосте плетутся. Сперва по болотам досыта налазимся, а уж потом дорога подползет. Нам, чтобы нужный темп набрать, надо строить не по двадцать, как теперь, а минимум по шестьдесят километ­ров в год отличных дорог...

– Для этого мощности дорожников хотя бы вдвое надо увеличить, - подсказал Кузоваткин.

– А лес? Забыл? В этом году надо сорок пять оснований под кусты да шестьдесят четыре километра лежневки. Это худо-бедно: древесины двести двадцать тысяч кубов да тысяч триста пятьдесят грунта. Астрономия! Лес возят за семьдесят километров, но скоро и там все вырубят. Надо искать ему заменитель. Немедленно. Да и что это за лежневки? Выдерживают двести машин в сутки, а надо тысячу! Дорожников давно следует перевооружить. Смеходурство, – честное слово! – до сих пор им шлют экскаваторы, рассчитанные не более чем на пятнадцатиградусный мороз...

– Далеко метишь – не добросишь! – подзадорил Кузоваткин.

– Если сообща – дошвырнем! Пора заставить науку работать на Самотлор. Как обойтись без лесу? Как построить машины для нашего климата – пусть решает. Да и дорожникам свою стройбазу пора создавать, не тащить бетонную плиту из Орска да из Томска, когда можно на месте, из собственного сырья и собственными силами...

– Наука пока лишь на бумаге за комплексное планирование и освоение. Да кабы только наука.. – Кузоваткин заговорил громче и резче, и в глазах загорелись гневливые огоньки. – Не спешить с добычей – нельзя. Но спешить надо всем. А тут... – Махнул рукой. – Посмотри, как энергетика отстает. Все еще не открестились от временных схем. Мощности по подготовке нефти дай бог на пятнадцать процентов обеспечивают нас... Все дальше отстают тылы от темпов нефтедобычи, все опасней разрыв...

– Вот об этом и скажешь на партактиве. Нынешний год не зря нарекли решающим. Что касается нас, то этот год я бы еще назвал испытательным... – На какое-то время Дунаев умолк, словно давал собеседнику возможность осмыслить услышанное. – Вспомни-ка слова Алексея Николаевича Косыгина на областном партактиве о месте Тюмени в энергетическом балансе страны. Я как услышал, тревога и радость во мне смешались. Радостно: до каких высот поднялись, и за какой срок! А боязно. Честное слово. Ну, коль не одолеем, не выполним, не дадим...

– Дадим, – тихо, но убежденно выговорил Кузоваткин.

– Знаю, что дадим. Не сомневаюсь. Важно удержать темп. Да не просто удержать, а наращивать от года к году. Тут-то и могут подвести тылы...

Из сборника "Слушайте Самотлор"