Надежда Швейбельман: «Нельзя делать студенческую жизнь временем упущенных возможностей»

Надежда Фёдоровна Швейбельман — доктор филологических наук, профессор кафедры зарубежной литературы ТюмГУ. За тридцать лет она издала три монографии, посвященные французской литературе XIX — XX веков, и более сотни научных статей. Но главный итог ее работы — несметное количество студентов, которые благодаря ей влюбились в зарубежную литературу.

 — И все же, Надежда Фёдоровна, сначала немного о себе...

— Думаю, биография у меня немного странная получилась. Начнем с того, что родилась я в области, которой уже нет: Чкаловская область (ныне Оренбургская). Осознание себя начинается с Казахстана, куда мои родители поехали поднимать целину. Они остановились под Алма-Атой, сраженные красотой города, его садами. В 1958 году я пошла в первый класс. Случилось это в населенном пункте, который назывался Политотдел.

Позднее, в аспирантуре, когда удалось прочитать в закрытых фондах о нашей истории, я поняла, что место было трагическим. Мы оказались среди ссыльных немцев, казахов, чеченцев, румын, молдаван — в эдаком интернациональном конгломерате. Не зная ничего о политических проблемах, мы росли рядом, полагая, что так люди живут во всём мире. Поэтому понятие «дружба народов» было впитано мною вместе со вкусом яблок сорта апорт. По сути дела, «авансовая» открытость к культурам сформировалась именно там: мы общались друг с другом как члены одной большой семьи. Например, я выходила играть на улицу с куском хлеба, намазанным сливовым вареньем, подружка-казашка Сауле выносила курт — сухой творог, который чабаны берут в горы, Эльвира выносила die Kuche («пирог» по-немецки)...

Когда я училась в 7-м классе, мы переехали в Тюменскую область. В 1968 году поступила в пединститут на отделение французского языка, а окончила в 1973 году «полный курс университета», хотя ТюмГУ был организован только в январе 1973 года, поэтому диплом получился странным, хотя и красным...

Стали формировать кадры для вновь открывшегося университета. Группу с факультета иностранных языков отправили в Ленинград на стажировку. Этот год научил меня работать. Я поняла, в каком направлении надо двигаться. Это был роскошный, подарочный период жизни: учеба, общежитие — и все бесплатно. А перелет Ленинград — Тюмень стоил 37 рублей 50 копеек по аспирантскому билету.

Ленинграду я признательна за опыт жизни, за приобщение к культуре. Хотя всегда знала: этот город-подарок не навсегда, надо было возвращаться в Тюмень. Возвращаться с качественно сделанной работой, чтобы не подвести кафедру. В Тюмени я начала работать ассистентом на кафедре зарубежной литературы, затем старшим преподавателем, доцентом. Семь лет заведовала кафедрой, а в 2003 году написала докторскую диссертацию.

 — Как выбрали научную стезю?

— Большую роль сыграло чтение. Я жила воображаемой жизнью героев, но в то же время была крепко привязана к реальности: мама работала, надо было по огороду помогать, живность кормить. Помню мою первую книгу из круга «взрослого чтения» — «Собор Парижской Богоматери» Гюго. Она была в невероятно красивом переплете, с толстыми листами бумаги, с изящными виньетками. Я читала взахлёб, мало что понимая, но над историей Квазимодо и Эсмеральды плакала...

В пятом классе к нам пришел учитель немецкого языка, которого звали «по-литературному» — Карл Иванович. От изучения иностранного языка я получала огромное удовольствие, ведь с помощью языка открывался мир. Уже в пединституте я изучала французский язык, а с третьего курса мы осваивали второй иностранный язык, и это был мой любимый немецкий язык. К слову, произведения французских авторов, которые становятся предметом научного изучения, стараюсь переводить сама. Есть опыт переводов Аполлинера, Бодлера, Малларме, Десноса.

 — Что, по-вашему, дает наука человеку?

— Понятие «наука» применительно к нам, университетским преподавателям, приобретает особый оттенок. Мы не кабинетные учёные. Наша «наука» — это напряженный труд, предполагающий совмещение большой преподавательской нагрузки и научных изысканий. Наука даёт дисциплину жизни, ума, ясность мышления. Про расширение кругозора уже не говорю, это банально. Наука привносит элемент качества во всё, что ты делаешь.

 — Есть ли у вас девиз, кредо?

— Подтверждение своей жизненной позиции я нашла в романе Германа Гессе «Игра в бисер». В предисловии романа сформулирован закон служения: «Что хочет жить долго, должно служить». Служение, но не в плане сервилизма, угодничества, а в плане служения делу жизни.

 — Чем отличаются нынешние студенты от тех, что учились лет 20 назад?

— Я не стану утверждать, что те студенты были лучше. Они были другие. Сейчас время идёт быстро и перемалывает не только нас, преподавателей, но и студентов. Они должны быстро размышлять, реагировать на современность. Мне нравится, что среди студентов на всех отделениях (а наша кафедра работает на многих факультетах ТюмГУ) есть молодые люди, которые занимаются увлечённо. Изменился инструментарий образовательного процесса. Я уважительно отношусь к компьютеризации и интернет-ресурсам — но только как к справочному источнику. Интернет не заменит книжные источники, им нужно пользоваться в меру, потому что индивидуальное знание возникает только из индивидуального источника. А когда все припадают к одному источнику и приносят одинаковые работы, становится обидно за напрасно потраченное студенческое время.

Мне нравится, как студенты используют возможности, предоставляемые университетом: изучают языки, ездят учиться в другие страны. Пугает количество аморфных студентов, которые, поступив в университет, пребывают в инерционном состоянии до третьего курса. Не надо делать свою студенческую жизнь временем упущенных возможностей!

— Что бы вы посоветовали молодому человеку, решившему заняться наукой?

— Сегодня трудно советовать заниматься наукой: в финансовом плане это дело многозатратное. Должен быть сознательный выбор. Процесс обучения в вузе отличается от школьного индивидуальным выбором. Вузовское образование — путь индивидуального развития. Наука — дополнительная возможность делать себя, делать сознательно.